Джим Керри "Шутник".

«УБЕРИТЕ от меня эту гадость! — закричала Кэтлин, подобрав подол домашнего платья и на удивление прытко взобравшись на диван с ногами. — Ради всего святого, Джим, сделайте что-нибудь с этим чудовищем!» Трое детей — Джон, Пэт и Рита, — визжа скорее от радости, чем от страха, прыгали вокруг матери, воинственно размахивая тапочками и старыми журналами. Посреди всего этого гвалта — орущих ртов, задранных юбок и мельтешащих коленей — невозмутимо стоял, уперев руки в боки, Джим.

Дождавшись момента, когда уровень шума в комнате достиг предела, мальчик взял в ладони виновника возникшего катаклизма — беленького мышонка, в ужасе забившегося под стол, и посадил его в нагрудный карман своей рубашки. Поголосив еще с минуту для порядка, Кэтлин слезла с дивана, оправила платье и с усталой улыбкой обратилась к сыну: «Несомненно, сынок, твое геройство достойно восхищения. Ни сам Господь Бог, ни один из этих оболтусов не справился бы с этим чудовищем оперативней».

Выдержав паузу и понизив голос до многозначительного шепота, женщина добавила: «Хотя, Джим, если я вдруг случайно узнаю, что все это твои проказы… берегись».

НЕСМОТРЯ на хулиганский нрав и неистребимую тягу к розыгрышам, проделку с мышонком, с которым мальчика связывала долгая и нежная дружба, сам Джим проказой не считал. Разумеется, дверца клетки открылась неслучайно, впрочем, как и мохнатое чудовище отнюдь не по собственной воле оказалось в самом центре гостиной, но к обычным шалостям Джеймса Юджина Керри это не имело никакого отношения. Проблема заключалась в том, что Джим, младший ребенок в семье, физически не переносил, когда его родители ссорились. Случалось это не так часто, как могло бы, и выяснения отношений происходили, как правило, при закрытых дверях и строго на пониженных тонах, но сегодняшняя сцена определенно побила все прежние рекорды. В этот день глава семейства Перси Керри, по призванию музыкант, а по профессии рядовой бухгалтер, вернулся домой раньше обычного. Кэтлин, хоть и почувствовала, что случилось нечто ужасное, просто по звуку шагов мужа в прихожей, но начать беседу первой не решалась. Она машинально переставляла рамки с фотографиями на серванте и буравила затылок Перси тревожным взглядом, ожидая начала трудного разговора. «Я потерял работу, — произнес наконец мужчина бесцветным голосом. — Нам придется снова переехать. Боюсь, что новый дом будет… слегка поменьше этого».

Кэтлин всплеснула руками и накинулась на мужа с обвинениями: «Как такое могло случиться?! — кричала она, отирая заливавшие щеки слезы. — Неужели ты не мог уговорить директора дать тебе последний шанс? Что теперь с нами будет?!» Истерика переросла в тихие всхлипывания, и тогда уже Перси решил «выпустить пар», обвинив жену в несдержанности и эгоизме. Джим в это время сидел под дверью гостиной, и от каждого произнесенного слова сердце мальчика екало, как если бы его пинали ногами. Старший брат Джон заперся в своей комнате с учебниками, сестрицы Пэт и Рита возились на заднем дворе, и только младший Джим, ждавший прихода отца, оказался свидетелем вспыхнувшей ссоры. Известие о том, что им в очередной раз придется покинуть дом, было не так страшно, как то, что его мать и отец кричали друг на друга.

Тринадцатилетнему Джиму было не понять, что новой работы отец уже не получит и семья будет вынуждена жить на пособие, зато он прекрасно видел, как расстроена мать, поэтому решил вмешаться. Выпущенный на середину комнаты мышонок действительно разрядил обстановку: Кэтлин заголосила и полезла на диван, на шум сбежались остальные члены семьи. Трудный разговор о переезде был отложен, и Джим мысленно поздравил себя с одержанной победой.